Ведь Кавказ – одна из трех опорных точек Российской федерации (славяно-финно-угорский мир, тюркский мир, кавказский мир) и самая из них не понимаемая, вызывающая со стороны государственной машины порой то страх, то рефлексивные жестокие действия.Поэтому Кавказ вот уже двести с лишним лет для России – территория непрекращающейся войны.
Отсутствие внятных целей, отсутствие аналитических центров (за исключением ведомственных в составе разных спецслужб), способных описывать Кавказ и включать его в общероссийский контекст, отсутствие эффективных несиловых инструментов политики, наличие в системе оценок и принятия решений мифологических штампов типа «ваххабизм», «геноцид русских», «оплот России на Кавказе», «добровольно Кавказ не вошел в Россию и добровольно не выйдет» и т. д. – вот то, что на первый взгляд бросается в глаза всякому, кто занимается регионом, в существующих у власти подходах к кавказской политике.
Есть и другие аспекты взглядов на решение проблемы Кавказа, возможно, главной проблемы российской государственности.
Попробуем предложить несколько стратегических, фундаментальных тезисов, опираясь на которые Россия могла бы строить долгосрочную Кавказскую политику.
Главный тезис, от которого должна выстраиваться вся Кавказская политика:
Кавказ является неотъемлемой частью России, потому что без него Россия утратит свое историческое бытие и прекратит существование как мировая держава.
Известны вопросы, которые задают публично и внятно сторонники отделения Кавказа, сторонники выделения исконных русских территорий в самостоятельное государство. И у власти нет ответа на эти вопросы, кроме риторических лозунгов.
Зачем Россия ведет двухсотлетнюю войну за Кавказ, требующую невероятных жертв русского народа и народов региона?
Каковы сегодня понятные народу выгоды от борьбы за Кавказ для огромной России, кроме плохих курортов, олимпийских медалей в борцовских видах спорта, кавказских ресторанов и влиятельных кавказцев-бизнесменов?
Почему Северный Кавказ должен быть в составе Российского государства, если Южный Кавказ, пусть и с трудом, но существует в виде суверенных государств?
Нужна ли российскому бюджету огромная нагрузка в виде дотаций кавказским регионам, если Российское государство не в состоянии справиться с невероятной коррупцией в некоторых из них?
Военное противостояние на Кавказе подводит Россию к возможности прямого военного конфликта со странами Запада. Отвечает ли это интересам России? И, если да, то в чем эти интересы?
Если Кавказ является источником фундаментализма и терроризма, выходцы из него совершают теракты в российских городах, зачем это большой стране?
Русское население на Кавказе испытывает естественное социальное, экономическое, политическое давление со стороны местных этнических элит и развивающегося этноцентричного общества. Должно ли Российское государство защищать его именно как русское население, отделяя от граждан РФ других, кавказских этносов?
Вот только некоторые из жестких вопросов, которые ставят сегодня сторонники так называемой национал-демократии.
Уверен, да и знаю по личным беседам, что у них немало покровителей в высоких кабинетах власти, среди людей, которые публично лицемерно клянутся в верности территориальной целостности РФ, а в частных разговорах боятся и ненавидят Кавказ, мечтают о его отделении.
Очевидно, что и на Кавказе немало сторонников его суверенного развития, отделения от России. Парадоксально, что позиции прозападных либералов и националистов в Москве и радикальных исламистов в горах Дагестана сходятся в одном: Кавказ должен быть отрезан от большой страны.
Крайние из кавказских сепаратистов – апологеты “Имарата Кавказ” во главе с Умаровым, сторонники создания на Северном Кавказе сурового тоталитарного государства на основе исламской идеологии, использующие для этого практику террора.
Умеренные – кавказская интеллигенция, уставшая от кавказофобии российских СМИ, нерешенности межэтнических проблем, коррупции, бюрократического и силового произвола, отсутствия свободы слова и находящаяся под очарованием европейского демократического пути, подразумевающего национально-этнические суверенитеты под властью наднациональной, космополитической бюрократии.
Каким образом ответить на жесткие вопросы всех этих общественных и политических групп?
Власть отвечает силой, проигрывая войну смыслов и образов.
Пока силы хватает. Но закон любой войны гласит, что тот, кто хочет просто удержать территорию, неизбежно ее потеряет. Тот, кто просто обороняет крепость, неизбежно ее сдаст.
Смысл Кавказа для России не только в его плодородных или высокогорных землях и красотах, пригодных для сельского хозяйства или курортного бизнеса, не в транзитных путях с севера на юг и с востока на запад, не в культурных и религиозных памятниках и т. д.
Смысл Кавказа для России в том, что именно его наличие в составе демократической Российской Федерации позволяет ей быть единственным в мире государством, объединяющим в рамках одной политической системы несколько цивилизаций с их особенными укладами и базовыми принципами существования.
Кавказ – именно особое цивилизационное пространство – иное по отношению к русскому, арабскому, тюркскому, западноевропейскому или китайскому миру.
Как и всякое особое цивилизационное пространство, он основан на уникальных базовых цивилизационных принципах.
Для любой цивилизации существует, по меньшей мере, три таких особых, суверенных принципа, не повторяющихся в других цивилизациях, особые и самобытные: учение о социальной коммуникации, о том, что есть добро и о том, что есть зло.
Эти принципы формулируются в культуре, отражаются в народной жизни.
В русской цивилизации, например, таковыми являются: естественная народная тяга к обществу социальной справедливости и нестяжанию (Толстой это сформулировал так:«Если злые объединяются ради злых дел, что мешает добрым людям объединиться ради дел добрых?»); учение о пришествии Царствия Божиего на Землю (православные духовные тексты монахов и странников); неприемлемость абсолютного тоталитарного государства (легенда о Великом Инквизиторе Достоевского).
Кавказская цивилизация, включающая в себя пространство от Аракса до Кубани и Дона, окаймленная Черным и Каспийским морями формировалась и формируется как пространство жесточайшей этнической конкуренции.
Подавляющее большинство кавказских этносов – осколки великих народов прошлого, оттесненные завоевателями в неприступные горы и выдержавшие там беспрецедентную битву за выживание.
Казаки или потомки казаков, по сути, также являются потомками свободных групп русскоязычного христианского населения, потерпевшего поражение в борьбе с Империей в ходе нескольких кровопролитных войн (Разин, Пугачев, Булавин). Начиная с XVIвека они живут на Кавказе и в предгорьях. И воплне аутентичны для кавказской цивилизации.
На Кавказе нет больших народов (кроме русских неказаков и армян, которые не являются кавказцами, строго говоря). Эта малочисленность не дает возможностьни одному из них подчинить себе значительные территории.
Объединением Кавказа в разные время занимались великие империи: Римская, Персидская, Византийская, Арабская, Монгольская, Османская, Российская.
Империи, принося на Кавказ ужас войны, приносили ему в эпоху мира возможности технологического, политического развития.
Опыт, который они выносили с Кавказа, говорит о том, что населяющие его этносы практически не ассимилируются. Уничтожаются, выселяются, но не растворяются в народе победителе.
Борьба между разными кавказскими этносами между собой за жизненное пространство, невозможность окончательной победы в этой борьбе, привели к необходимости постоянного формулирования договорных отношений, как основы сосуществования.
В ходе истории выяснялось, что и для борьбы с внешними захватчиками (всегда чужими для коренных кавказских народов) даже конкурирующие из-за земли, воды, контроля над торговыми путями этносы вынуждены объединяться.
Таким образом выработался первый принцип социальной коммуникации в рамках кавказской цивилизации – договор, который оберегает отличие тебя от соседа, позволяя сохранить самобытность, но гарантирует обеспечение совместной безопасности и развития в контактах с внешним миром.
Необходимо учитывать, что невероятные порой этнические различия, которые можно наблюдать, например, в Дагестане даже между соседними аулами, не являются фактором вражды. Ситуация Кавказа (особенно Северного, российского) определяется понятием “всеобщее перемирие”.
Не мир, не слияние, не война – а именно перемирие, договор и его соблюдение.
Именно потому, кстати, события 1992 года в Пригородном районе были таким шоком для Северного Кавказа, видевшего и более масштабные, более кровавые войны. Но то были войны между кавказцами и внешними силами. Между ингушами и северными осетинами бывали конфликты, но не было войны на истребление.
Пришедшие с юга «беженцы» – люди иной культуры. Осетины юга веками находились под властью грузинских феодалов, фактически были привязаны к земле, закрепощены, не имели навыков свободного владения оружием, ответсвенности за это владение. Они не знали в той мере, как северокавказцы, что значит «земля народа», что значит граница насилия, за которой начинается разрушение самих основ кавказской цивилизации, кавказского мира.
Захват чужих этнических территорий, насилие над женщинами, убийство детей и переселение на захваченные территории – все это резко нарушило баланс Северного Кавказа и Кавказа вообще. Характерно, что северные осетины стараютсяне жить в ингушских домах Пригородного района, они заселены именно осетинами-южанами.
Учение об образе добра для Кавказа вытекает из склонности его народов к конкурентной борьбе за выживание и формированию, вследствие этого, особого человеческого типа – заряженного на победу, на доминирование, готовность к конфликту и одновременно яростно отстаивающего собственную идентичность.
Фактически главный принцип добра для кавказской цивилизации в сохранении идентичности его народов и этносов. Все, что позволяет это, – добро (пусть даже оно принимает формы империй, государств типа СССР, религиозных идеологий и т. п.). Все, что мешает, угрожает, – зло.
Именно поэтому, кстати, на Кавказе не приживутся никакие религиозные доктрины, какую бы популярность они не получали в годы войны и кризиса, которые в своей конечной перспективе стирают этническую уникальность.
Радикальный салафизм (называемый в России ваххабизмом) отрицает этничность и учит о ее противоречии Исламу. Мусульманин по этому учению теряет этническую принадлежность.
Эта идеология, безусловно, эффективна для мобилизации в ходе войны, подобной Чеченской 90-х годов. Она позволяет бойцам ощущать себя единым целым. Но в мирное время позиции радикального салафизма неизменно будут ослабевать, поскольку вступают в непримиримое противоречие с фундаментальными принципами кавказской цивилизации.
Примерно такая же ситуация была с имаматом Шамиля и отношениями Кавказа с советской властью.
Движение Шамиля, мюридизм, стал терять популярность в тот момент, когда власть имама, казалось, была непререкаема. Именно универсализм, уничтожающий идентичность, будучи сильным фактором в начале газавата, стал его слабостью в момент почти победоносный (пример – история Хаджи-мурата).
Советская власть была поддержана Северным Кавказом (да и Кавказом вообще), поскольку первыми лозунгами революции были: право наций и религий на самоопределение.
Кавказские народы увидели в советском движении возможность «сочетания разного» – очень похожее на то, что естественно и органично для Кавказа.
Сталинская унификация, уничтожившая стихийный демократизм первых советов, привела к росту сопротивления, фактически Кавказскому восстанию, чем объясняется и высокий уровень коллаборационизма в годы войны со стороны кавказских народов.
Итак, зло – то, что уничтожает Кавказ как общее и кавказскость как частное.
Любым подобным идеологиям, политическим или религиозным движениям, государственным или надгосударственным институциям Кавказ будет сопротивляться до последнего вздоха.
Будучи включенным в состав России в ходе исторических перипетий, распространения военно-аристократической империи, а потом и бюрократической сталинской, Кавказ сохраняет свои уникальные черты и в составе страны, заявившей о демократии, как политическом строе.
Сложность строительства демократической Российской Федерации именно в непонимании, как соединить такие разные ее миры: русский, кавказский, тюркский.
Они буквально разрывают страну, стягиваемую фактически на сегодняшний день только ресурсами бюрократического управления, силового фактора и безальтернативностью инфраструктурных решений.
По мере стабилизации и развития, которые заявлены Владимиром Путиным как основа будущего страны, эта ситуация имеет шанс на коренные перемены.
Неизбежно как развитие общественных и информационных институтов, так и накопление свободного, независимого от бюрократии капитала с последующими инвестициями его в развитие упомянутых институтов.
Внутренний потенциал развития много-цивилизационной Российской Федерации в ближайшие годы будет превышать возможности его осваивания, классические для Российского государства (управление, силовой фактор, концентрация капитала и информресурса в руках правящей госэлиты) методы упаковывания в себя всего этого многообразия, «цветущей сложности».
По мере этого процесса в центре России будут нарастать факторы раздражения относительно Кавказа, потому что, уверен, выходцы из кавказского региона обладают во многом конкурентно приоритетными антропологическими чертами и социальными навыками.
Достаточно для простоты понимания этого тезиса заметить, что, практически все кавказские дети к пяти-шести годам сегодня двуязычны – они владеют родным языком (как правило, сложнейшим семантически, синтаксически и фонетически) и абсолютно им чужим русским, являющимся для Кавказа, вместе с тем, языком, открывающим доступ ко всем формам развития: технологического, политического, философского, культурного, военного, даже религиозного (салафитская полемика ведется на русском языке).
Выучить к шестнадцати годам второй (английский), третий (арабский) или четвертый (язык соседнего народа, допустим любой тюркский) для них проще, чем даже для развитого московского школьника их лет.
В бизнесе склонность к формированию этнического ядра корпоративной деятельности (по родственному или территориальному признаку) обеспечивает кавказским бизнесменам решительное преимущество – повышает уровень внутреннего доверия, дает порой возможность при оперативном принятии важных решений в присутствии конкурентов переходить на родной, непонятный никому из присутствующих один из кавказских языков.
Это, вкупе с демократическими и экономическими возможностями современной Российской Федерации, будет восприниматься средним слоем мегаполисов и прочих развитых социальных, экономических и общественных центров как конкурентная угроза.
Призывы к устранению конкурентов, отделению Кавказа под разными предлогами будут звучать все громче и отчетливее.
Характерно, что история с т. н. «кавказской свадьбой», якобы стрелявшей в центре Москвы (что оказалось ложью) вызвала потоки кавказофобии даже в респектабельных СМИ.
С точки зрения социальной психологии интересно, что героями этой истории стали не социальные маргиналы, выходцы с Кавказа, которых немало и которые вполне являются проблемой, а представители технической и интеллектуальной элиты – выпускники математических факультетов МГУ, аспиранты в области развития IT-технологий и сотрудники высокотехнологичных современных российских корпораций.
Их порочили и унижали все больше по мере выяснения их социального статуса.
Таким образом, потенциальный источник силы Российской Федерации становится ее проблемой в силу не нахождения властью механизмов интеграции Кавказа в Россию, а России – в Кавказ.
Попробуем еще раз ответить на вопрос, зачем же все-таки России нужен Кавказ и каков его потенциал развития, без которого нас всех ждет историческая катастрофа, подобная 1991 году.
«Антропологический ресурс модернизации»
Кавказ является проектным человеческим ресурсом России с точки зрения соответствия его населения задачам управления и развития.
Человеческие качества интернационального общекавказского пространства – пассионарность, готовность к «служению», приоритет традиционных ценностей (верховенство мужского начала в политике), высокий интеллектуальный и технологический уровень кавказских обществ, достигнутый в ходе советской модернизации – создают уникальный, не существующий более ни в одной точке земного шара характер кавказского «человеческого материала».
Для решения задач модернизации постиндустриального типа такой человеческий ресурс является бесценным.
Именно поэтому Россия должна бороться за сохранение кавказского человеческого ресурса, развитие его и интеграцию в общероссийские модернизационные проекты.
Модернизация неоиндустриального типа имеет высокий запрос на необходимую ей социальную группу. Если система образования и политические органы, отвечающие за развитие (полпредство СКФО), смогут решить эту задачу, Россия получает важнейший антропологический ресурс под стратегическую задачу ближайших десятилетий.
«Демографический ресурс»
Несмотря ни на какие постиндустриальные теории, численность населения является важнейшим стратегическим фактором (хотя и не определяющим) в борьбе за мировое лидерство.
Особенно это существенно для государств, претендующих на интеллектуальное лидерство и обладающих, подобно РФ, инструментарием (научным, образовательным, финансовым) для достижения такого лидерства.
На данный момент расширенное демографическое воспроизводство сохранено только у народов Кавказа – практически все кавказские республики имеют позитивный демографический прирост. Преимущественно это проявлено в Дагестане, Чечне и Ингушетии, наиболее развитых с точки зрения культурного, социального и государственного самосознания регионах российского Кавказа.
Борьба за потенциально растущее население, обладающие качествами кавказского типа, перечисленными выше, является важнейшим мотивом борьбы за сохранение и интеграцию Кавказа в Россию.
«Угроза афганизации региона»
Потеря Северного Кавказа — это потеря всех типов стабильности в южном подбрюшье Российской Федерации.
Кроме России на сегодняшний день просто нет другой силы, способной стабилизировать этот регион, полный внутренних системных противоречий. И главное, нет силы, заинтересованной в стабильности этого региона.
Этнические, религиозные противоречия и этническая пассионарность населения превратят Кавказ в постоянный военизированный очаг напряженности и терроризма.
При этом процессы «афганизации» Кавказа будут проходить по иным, в отличие Афганистана и подобных ему регионов мира, сценариям.
Само население большого Кавказа обладает, вследствие советской модернизации, высокими интеллектуальными и технологическими навыками. Оно «не простит» России отказа в продолжении модернизации и превратится из союзника в опасного, высокотехнологического и интеллектуального врага, победа над которым неочевидна.
В силу теснейшего исторического, культурного, политического и экономического переплетения кавказских обществ с российским, возникнет процесс вытеснения кавказских диаспор, укорененных в российском социальном, экономическом и культурном пространстве.
Это вызовет тенденции к формированию новых национальных и этнических государств на Кавказе, и эти процессы будут финансироваться за счет вкладывания в поддержку радикальных национальных и религиозных движений финансовых средств кавказских диаспор, вытесняемых из российского поля.
Все эти процессы неизбежно приведут к ослаблению РФ и ее возможному распаду, по крайней мере, к утрате суверенитета – для «обуздания терроризма» на Кавказе, на его территорию и территорию прилегающую, скорее всего в этом случае, будут введены т.н. миротворческие, а по сути оккупационные силы Запада.
«Логистический аргумент»
Необходимо отметить, что кавказский регион является важнейшим транспортным и транзитным регионом мира, примыкающим к ключевым экономическим, энергетическим и сырьевым регионам – Европе, Ближнему Востоку, Персидскому заливу, Средней Азии, Индии и Китаю.
Про важность для России контроля или, по крайней мере, мирного сотрудничества с партнерами по транзиту товаров, сырья и людей через кавказский регион, сказано немало.
Участие России в развитии логистики региона, а при возможности и доминирование на транзитных путях кавказского региона – важнейший «кавказский смысл».
Кавказ – последний исторический смысл России
Если предположить, что смыслы России, позволяющие ей продолжаться в истории, заложены в ней самой, – например, в преодолении тех внутренних противоречий, из которых она состоит, – то Кавказ становится важнейшим смыслом России двадцать первого века.
Он – самое большое и последнее из противоречий России, которые заложены в ее внутренней природе. Он последний ресурс русской истории. Последний нереализованный смысл нашей страны, нашего великого проекта.
И решить «проблему Кавказа», позитивно интегрировать его в контекст российской истории – это значит продолжиться в истории именно как Россия, в том смысле, какой вкладывал в это понятие, например, Достоевский, в своей Пушкинской речи, говоря пророчески о Пушкине (русском, арабе и т.д.), как о русском человеке. Каким он будет «через двести лет».
Гражданский и правовой смысл Кавказа
Либералы (да и некоторые сторонники «силовой» линии) часто сравнивают Кавказ с Алжиром. И любят приводить пример про якобы удачный опыт Франции с Алжиром, как аналог «мудрости» политики по отношению к Кавказу.
Но Алжир – колония, жители которой не имели одинаковых гражданских прав – арабы, берберы и французы.
Северный Кавказ – правовое и гражданское поле Российской Федерации. Все его жители независимо от национальности и вероисповедания имеют такие же конституционные права, как и обитатели Москвы.
Каким же уровнем лицемерия и подлости надо обладать, чтобы на словах рассуждая о правах человека, на деле вести дело к лишению миллионов жителей Северного Кавказа их гражданских, конституционных прав?
Этот подлый гипотетический поступок, не может не отразиться и на судьбе остального гражданского поля РФ, приведя к полной девальвации государственности и деградации РФ, как исторического субъекта.
Таковы мысли и тезисы о Кавказе, как сокровище, которое на данный момент Россия не в состоянии удержать, а потому создается впечатление, что она скорее готова его уничтожить.
Но, повторю еще раз, уничтожая Кавказ, Россия уничтожит и саму себя. Приняв Кавказ, Россия выйдет на новый уровень развития, станет сильнейшим государством мира, каковым она была, имея весь Кавказ в своем составе.
Третьего не дано.