Алексей Федорченко скупил весь камыш в стране

11 января Гильдия киноведов и кинокритиков вручает премию «Белый слон». В номинации «Лучший фильм» представлена картина Алексея Федорченко «Война Анны». Главную роль в ней сыграла юная актриса Марта Козлова. Ее героиня оказалась в годы оккупации запертой в немецкой комендатуре. Картина участвовала во многих международных кинофестивалях, но у нас ее почти никто не видел. Читать далее «Алексей Федорченко скупил весь камыш в стране»

«У нас в Карачаево-Черкесии каждый третий — герой»

Недавно Айдара Шаманова номинировали на престижную премию МЧС России — «Созвездие мужества». Этим летом 22-летний танцор из Карачаевска спас в Сочи двух утопающих — маму и сына-подростка. На пляже парень услышал крики и без раздумий бросился в воду. Когда он подоспел на помощь, женщина начинала задыхаться и терять сознание, сын из последних сил пытался выплыть. Каким-то чудом Айдару удалось вытолкать на берег обоих. Сам герой уверяет, что помогла спортивная подготовка (почти всю жизнь он посвятил кавказским народным танцам), а еще — что любой его земляк поступил бы так же.

«Глаза ошарашенные, поведение, как у кошек»

— Айдар, знаю, вы не очень любите рассказывать про случай в Сочи. Но все же — как это было?

— Мне просто неловко, что об этом узнало очень много людей. В Сочи у нас была постановка с танцевальным коллективом. После очередной репетиции я отдыхал на пляже с другом и вдруг услышал странные крики, нехарактерные для радостных купальщиков. Глянул в море — вдалеке от берега тонули двое: женщина и ребенок. Играя в воде, они утащили друг друга туда, где глубина резко увеличилась. На море я всегда бдителен и готов помочь другим людям. Дело в том, что я сам два раза тонул. Оба — на озере Кара-Кёль в Карачаево-Черкесии. Оно известно своей красотой, но говорят, что там тяжелая вода, и она тянет человека вниз. Так получилось, что два раза меня затягивало на глубину именно в этом озере. В обоих случаях меня спасли, и второй раз я чуть сам не утопил своего спасителя.

— А в Сочи не боялись, что могут потопить вас?

— Не успел об этом подумать. Доплыл до них и сразу нырнул под воду, чтобы они не утащили меня за собой на дно. Все делал под водой. Сначала вытолкал женщину, а потом — и ее сына. Мне не было тяжело. Физическая подготовка помогла: моя работа предполагает, чтобы все мышцы всегда были сухими, подтянутыми. Плюс никогда не курил и не пил, так что сил хватило.

— Но всё же закончилось хорошо?

— Да, даже медицинская помощь не понадобилась. Когда я понял, что сделал все, что мог, и они в порядке, вернулся к другу. А он, представляешь, даже ничего не заметил, спросил: «А где ты был?» Он у меня чутка медлительный (смеется). А потом уже догадался, похлопал меня по спине и в шутку назвал «героем».

— Вы общаетесь со спасенными?

— Да, женщина подошла познакомиться там же, на пляже. Сказала, что уже не надеялась на спасение, молилась только, чтобы сын выжил. Благодарила. Позже она каким-то образом разыскала меня в соцсетях и даже написала там подробный пост о спасении. Наверное, хотела еще раз поблагодарить. Я и теперь иногда получаю от нее сообщения, а с моей мамой они вообще очень сдружились и частенько переписываются.

— Получается, из соцсетей про вас в МЧС и узнали?

— Скорей всего, да. Мне мама скинула статью, где говорилось о моей номинации на премию «Созвездие мужества». Отнесся к этому хорошо, хотя это и забавно — ничего сверхъестественного я вроде бы не сделал. Любой из моих друзей, из моего окружения, земляков, обязательно попытался бы спасти тонущих. Может, не у всех бы получилось вытащить на берег обоих, но в море прыгнул бы каждый. Мое окружение на это реагировало по-разному. Кто-то говорил «молодец», спрашивали что и как. Другие даже прозвали меня «аквамэном» (смеется). Похвалила мама, а ещё дедушка очень гордится моим поступком. Но я же говорю: у нас в Карачаево-Черкесии каждый третий — герой. Я просто оказался в нужное время в нужном месте

«Танцы — это моя жизнь»

— Кстати о местах. Такое ощущение, что вы ни на одном подолгу не задерживаетесь — успели в Карачаевске и в Черкесске пожить, теперь вот в Тбилиси.

— Да, я вообще будто родом из цыганского племени — постоянно переезжаю. Родился в станице Зеленчукской, проучился в местной школе до третьего класса. А потом переехал в Карачаевск, где и жил до 16 лет. Считаю его своим родным городом. Затем стал жить в Черкесске — туда меня привела мечта танцевать в госансамбле народного танца «Эльбрус». Ради этого я даже бросил в девятом классе учебу. Сейчас живу в Тбилиси, танцую в местном ансамбле.

— Не просто в ансамбле, а в одном из лучших коллективов страны.

— Да! Народный балет Сухишвили называют «восьмым чудом света», и это действительно очень крутой коллектив, известный всему миру. Они везде производят невероятный фурор. В Америке после выступления грузинского балета занавес снова поднимался 28 раз. По-моему, это рекорд. Для меня он всегда был вершиной в танцевальном искусстве, и я безумно мечтал в него попасть. Из Карачаево-Черкесии, да и вообще с Кавказа, редко кто попадал в Сухишвили. Все претенденты проходят очень жесткий отбор. Очень многие местные танцоры-грузины не могут пробиться годами. Я стремился туда принципиально. Со второй попытки получилось. Переезд для меня не был вопросом денег. Я все-таки творческий человек, а не бизнесмен. Да и зарабатывать мог и в Черкесске, я ехал за мечтой. Сейчас я не в основном составе, но нахожусь на пути к этому. Вся моя жизнь проходит в танцах. Я не помню себя без них.

— А с чего вообще это увлечение началось?

— Наверное, больше к этому причастен мой дедушка. Он привел меня в танцы своими рассказами о танцоре Махмуде Эсамбаеве. Про него сейчас мало кто знает, а когда-то он был очень известен. Дедушка много говорил об Эсамбаеве и его великом таланте, а еще о том, что у него мешки денег. Последнее, кстати, оказалось неправдой: никаких «мешков» танцами не заработаешь. Зато есть волшебное чувство сцены, танцев, взаимодействие со зрителем — чего не купишь за деньги. Тот, кто побывал на сцене и слышал одобрительные аплодисменты, уже никогда не забудет это чувство. Это зависимость вроде наркомании.

— Вы говорили, что выражаете танцем «душу Кавказа». Расскажите — какая она, эта душа?

— Сложно сказать, но я до сих пор не видел ничего более темпераментного и более завораживающего, чем наши кавказские танцы. В них есть характерная для горцев угрюмость и воинственность, если брать танцы с клинками. Но кавказские танцы рассказывают и про любовь — когда танцуют парень и девушка. Моей натуре всегда подходили темпераментные танцы — горские, с характерными резкими и ломаными движениями. Когда я исполняю свою часть выступления и ухожу за сцену, у меня еще секунд десять внутри все горит — словно я вернулся с битвы. Если ансамбль состоит из талантливых танцоров и у него богатый репертуар, то вы увидите целую историю конкретного народа, а не просто выдумку постановщика, пусть и очень красивую. Для меня всегда благороднее показывать в танцах историю народа, рассказывать про нее танцами. Это быт и жизнь наших предков, сложившиеся на протяжении веков. Надеюсь, что это никогда не забудется и сохранится в нашей памяти.

— Хорошо, а чем русские танцы — народные или академические — отличаются от кавказских? Это ведь говорит о различиях в менталитете?

— Как я и говорил, у каждого народа свой характер. Если ты в горах, ты не можешь танцевать русские «ковырялки» или петь «Катюшу». Ты привык к жизни в горах. Не зря в своих танцах горцы стараются исполнять движения ближе к земле. Этот народ ходит на кончиках пальцев, как он может петь «Катюшу», допустим. Разумеется, у русского народа своя богатая культура. Пока мы с ними не соприкасались, они уже пели песни о кораблях, которых у нас и не было в помине.

— Насколько кавказский танец востребован? Часто ли вы выступаете и где?

— Довольно востребован, но его воспринимают как некий деликатес. Примерно такое же отношение, как и к красной икре. Это очень обидно. Детей начали учить за деньги, на свадьбы приглашают профессиональных танцоров. Но так не должно быть. Кавказский танец не должен становиться модным трендом, это наша многовековая культура, привычная для нас. Каждый человек должен знать все о национальных танцах своего народа. Чтобы заниматься образованием, я открыл свою танцевальную школу в Черкесске несколько лет назад — учим детей танцам и этикету в целом.

Когда я работал в Черкесске, в «Эльбрусе» — у них был малый зал в аварийном состоянии. Я поговорил с директором, отремонтировал помещение и набрал мальчиков для занятий танцами — около 30 учеников. Потом ко мне присоединилась солистка ансамбля Сальма Галаева — мы набрали девочек-учениц. Сейчас там занимается 150 человек. Когда я переехал, студию возглавила Сальма. Одними танцами обучение не ограничивается. Мы открыли швейную мастерскую по пошиву костюмов для танцоров. А еще учим детей этикету — вставать, когда входят старшие, здороваться с ними двумя руками, правильно произносить приветствие. Большинство детей уже не знают, как это правильно делать.

— Вы такой ревнитель традиций! Наверное, скучаете по родине?

— Конечно, тянет к родным людям — все остались здесь. В ансамбле очень жесткая дисциплина — пропускать репетиции нельзя, поэтому домой удается вырваться раз в полгода. Но бывает накатывает такое щемящее чувство тоски — тут уж хочешь не хочешь, а надо ехать домой.

— Ну и напоследок — о чем вы сейчас мечтаете?

— У меня есть большая мечта — создать хороший ансамбль у себя на родине, чтобы им гордились и он не уступал другим хореографическим коллективам. В Карачаево-Черкесии богатая народная культура, здесь бок о бок живут множество национальностей. Но очень многое из нашей культуры утеряно и забыто. Ни песен наших не осталось, ни танцев. Нужно беречь свою историю, свои традиции. Но если честно, есть и еще одна мечта, про запас, — сняться в кино. Жанр неважен. Думаю, у меня получится. С удовольствием сыграл бы танцора. Но могу и спасателем быть, вытаскивать из воды людей (смеется).

Ислам Текеев

https://etokavkaz.ru/molodezh/u-nas-v-karachaevo-cherkesii-kazhdyi-tretii-geroi

Хочу папаху, как у Хабиба! После боя Нурмагомедова с Макгрегором вокруг кавказского головного убора возник ажиотаж

Папахи начали сметать с прилавков виртуальных и обычных магазинов еще 6 октября. Сколько стоит этот убор и будут ли его носить в больших городах?

Бой Хабиба Нурмагомедова с Конором Макгрегором вызвал ажиотажный спрос на традиционный кавказский головной убор. Папахи начали сметать с прилавков виртуальных и обычных магазинов еще в субботу, 6 октября. У покупателей до сих пор к ним повышенный интерес, говорит менеджер «Магазина кавказских товаров Али Аскерова» Анастасия:

— В субботу начали активно интересоваться?

— По сути, да. У нас есть розничный магазин, но в основном мы работаем на интернет. Папаха, как у Хабиба, самый популярный запрос. У них уже в любом случае рост на зиму начинается, запросы зимой выше на папаху. Но сейчас, конечно, они выше будут.

Хабиб Нурмагомедов впервые выступил в UFC в 2012-м. Еще тогда он надел на взвешивание папаху, чем вызвал удивление иностранных спортивных менеджеров. В ней же Хабиб шел к октагону. По его словам, он не променяет папаху на брендовую бейсболку с рекламным контрактом в несколько тысяч долларов.

С тех же пор выросла популярность национального дагестанского головного убора в магазине «Кавказ Этно», а после поединка с Макгрегором спрос на папахи вырос втрое, рассказала менеджер магазина Галина:

— Естественно, во время боя покупали чаще. Но вообще, ажиотаж с тех пор, как Хабиб появился в папахе, у нас, по крайней мере, так.

— А какой ценник на папаху?

— У нас от 1600 они есть.

— А максимально сколько стоит?

— Пять тысяч рублей. Есть овечьи, есть козьи папахи. В черном цвете, есть какие-то в белом цвете. Сегодня для Первого канала у нас покупали папахи, будет Хабиб у них в наших папахах выступать, тоже с гордостью скажу.

— Прекрасно. А какого цвета больше покупают?

— Белый, естественно, как у Хабиба. А так мы папахи очень активно продаем вообще, и на Север берут, и здесь покупают. Есть очень красивые — рыжие, серые. По всему миру их отправляем. Вчера у нас был француз, не говорил ни слова по-русски, пользовался онлайн-переводчиком, и мы ему на пальцах тоже продали папаху.

Роскошную авторскую папаху в качестве сувенира от российского бойца получили многие известные люди, включая Майка Тайсона и Криштиану Роналду. А год назад Хабиб вручил ее актеру, комику и главному комментатору UFC Джо Рогану. Тем не менее вне бойцовского турнира в Москве или Санкт-Петербурге папаха сегодня будет смотреться нелепо, считает эксперт моды, телеведущий Влад Лисовец:

Влад Лисовец
эксперт моды, телеведущий

«Вряд ли подходит для больших городов, столиц. Это больше как сувенир и для фото, потому что на фото это выглядит действительно очень интересно, забавно. Но так, чтобы это встретили в городе, вот я уверен, что я еще ни разу не встречал и вряд ли встречу. Есть трансформация той или иной детали национального костюма. В более каком-то укороченном варианте это был тренд в 70-х, и носили, правда, подобные шапки. Но вот именно с таким длинным мехом, сейчас это не совсем практично, мы живем немножко в другое время. В больших городах это невозможно».

Папаха, как у Хабиба — это белый головной убор из козы или овчины. Кстати, в нем невозможно кланяться, мужчина, надевший папаху, должен держать осанку, иначе она может соскользнуть с головы.

https://www.bfm.ru

«Возможно, Евкурову поручено довести все это до конца любой ценой»

Почти неделю продолжается противостояние в Магасе, где тысячи ингушей выступают против решения руководства республики обменяться землями с Чеченской Республикой. У нас на связи руководитель региональной организации «Яблоко» в Ингушетии Руслан Муцольгов. Читать далее ««Возможно, Евкурову поручено довести все это до конца любой ценой»»

Комментатор Вадим Фурсов: Хабиб полностью деклассировал Макгрегора

Российский боец смешанного стиля Хабиб Нурмагомедов в самом ожидаемом бое года одержал убедительную победу над ирландцем Конором Макгрегором, выиграв в четвертом раунде удушающим приемом. Читать далее «Комментатор Вадим Фурсов: Хабиб полностью деклассировал Макгрегора»

“Менять границы на Кавказе – это самоубийство: недовольны остаются все”

В Ингушетии продолжаются акции протеста против пересмотра границ между Ингушетией и Чечней. До пяти тысяч противников нового соглашения вышли на улицы, некоторые протестующие заявили, что готовы разбить палатки на месте. Читать далее «“Менять границы на Кавказе – это самоубийство: недовольны остаются все”»

Сергей Чеботарев: иностранцы стали по-новому смотреть на Северный Кавказ

Кавказский экономический форум может пройти уже в конце 2019 года на территории Кавказских Минеральных вод, а в будущем его могут проводить в разных регионах СКФО. Читать далее «Сергей Чеботарев: иностранцы стали по-новому смотреть на Северный Кавказ»

«Если делать свое дело искренне, то можно достичь положительных результатов»

Мы созвонились накануне с Ибрагимом Костоевым, который в данное время проживает в Москве, чтобы узнать подробности возникновения и воплощения в жизнь этого актуального и востребованного в наше время уникального замысла. Читать далее ««Если делать свое дело искренне, то можно достичь положительных результатов»»

Давид Джишкариани: «Кто контролирует историю, тот контролирует и национальную память»

Близится годовщина окончания войны в Абхазии 1992-1993 годов. У историков и политиков чаще всего разные взгляды на одни и те же события. Так, по крайней мере, считает историк, основатель НПО «Лаборатория исследования советского прошлого» Давид Джишкариани, который занимается историей совместного проживания грузин и абхазов. Читать далее «Давид Джишкариани: «Кто контролирует историю, тот контролирует и национальную память»»

Габриэль Ланфранчи: Города становятся символами неравенства

Мировой эксперт по урбанистике прогнозирует появление мегагородов и рассуждает, сравняются ли их мэры по влиянию с президентами

Мир становится все более урбанизированным, причем процесс этот ускоряется. По данным ООН, в городах сейчас живет около 3,5 млрд человек, а к 2050 г., прогнозирует организация, их будет почти вдвое больше – примерно 6,5 млрд. В ближайшие 15 лет мир урбанизируется сильнее, чем за всю предыдущую историю человечества, ожидают эксперты ООН. Хотя столь стремительный рост сейчас идет прежде всего за счет Азии и Африки, в странах, где подавляющая доля населения уже живет в городах, проблем не меньше. Увеличивается концентрация городского населения и городских территорий вокруг мегаполисов. Из-за этого сильно меняется и сельская местность.

Эти процессы создают множество проблем – от усиления неравенства до климатических шоков, к которым многие быстро растущие города не приспособлены, от обеспечения едой, чистой водой и уборки мусора до самоидентификации в городских среде и пространстве, указывает Габриэль Ланфранчи. Он занимается вопросами городского развития в родном Буэнос-Айресе, в одном из ведущих независимых аналитических центров Аргентины – CIPPEC, и в Массачусетском технологическом институте (MIT); в этом году он также помогал российским урбанистам в подготовке книги «Эпоха агломераций». Ланфранчи занимает должность руководителя Тhink 20 (саммита аналитических центров стран двадцатки) по климатическим инициативам и развитию инфраструктуры. Вопросы развития мегаполисов должны решаться уже не на городском, а на более даже не высоком, а широком уровне, считает Ланфранчи. Города становятся не просто крупными, они становятся макроагломерациями. И зачастую уже невозможно решить принципиальные вопросы, не договорившись с окружающими территориями и в ряде случаев с властями страны. Потому что границы между мегаполисом и городами-спутниками, мегаполисом и целой страной стираются. Транспортные потоки, климатические явления, функционирование рынков прочно связывают мегаполис с окружающими территориями. При этом многие мегаполисы по размеру ВВП уже превышают страны и конкурируют с ними за инвестиции, рынки, профессиональных работников.

Одновременно со стремительным процессом урбанизации развиваются новые технологии, отмечает Ланфранчи. Они многое изменят и в нашей жизни, и в самом городе. «Как именно, я не знаю», – говорит он, но «радикально».

– На Московском урбанистическом форуме в июле вы участвовали в сессии «Город на сто миллионов жителей». Это действительно то, что нас ожидает?

– Думаю, да, но, возможно, не так, как мы это представляем – что нынешние города будут разрастаться все сильнее и сильнее. Скорее это будет система взаимосвязанных друг с другом многочисленных городов с бесконечными переходами от городских территорий к сельским, от сельских к городским. Такое уже в определенной степени можно наблюдать на севере Италии между Миланом, Бергамо и Венецией с одной стороны и Турином с другой. Но плотность населения в таких системах будет возрастать, если, конечно, мы как-то радикально не изменим своих взглядов на город (это возможно, никто из нас не знает будущего). Сейчас мы движемся в этом направлении, но не стоит бояться. В агломерации Токио уже насчитывается почти 40 млн жителей, так что до 100 млн не так уж далеко, хотя кажется, что это очень много. В Бразилии есть то, что называется городской макроагломерацией Сан-Паулу, где сам город окружен тремя другими мегаполисами и они существуют вместе. В Сан-Паулу вместе с пригородами проживает 22 млн человек, а всего в этой макроагломерации тоже около 40 млн.

В Китае возник треугольник агломераций со 100 млн жителей. И всего за 15 лет там построили самую разветвленную в мире сеть самых высокоскоростных железных дорог. Поезда ходят с частотой раз в три минуты – как в метро Буэнос-Айреса, например, – только в Китае они идут на гораздо большие расстояния. Если появляются подобные технологии, они позволяют связывать мегаполисы в то, что профессор MIT Цзиньхуа Чжао, участвовавший в работе организованной мною MIT MetroLab, назвал суперурбанистическим организмом. Это живой организм, полностью объединенный на правовом уровне.

Многим людям такое развитие событий не нравится. На одной из сессий на форуме кто-то сказал: «Не нужно, чтобы все эти мегагорода были набиты бедняками, чтобы в них приезжало еще больше бедных». Но можно сказать, что нам не нужно и изменение климата, и все эти технологии, которые кардинальным образом меняют нашу жизнь, то, как мы друг с другом взаимодействуем. Но это происходит. Когда это осознаешь, то понимаешь, что не нужно бороться с цунами, нужно со всем этим что-то делать. Если понимаешь, что это все равно произойдет, встает вопрос, как обществу адаптироваться к этим переменам. Я считаю, что это нужно делать через управление. Самая важная инновация этого века – цифровизация: мы уже ощущаем ее влияние, но она дойдет до всего, чем мы занимаемся. Автоматизация изменит и то, как мы работаем, и то, как отдыхаем, и само управление. Нужно будет искать новые способы организации общества в рамках территорий.

Уже наблюдается острая конкуренция (хотя она не отражена в популярных рейтингах) между странами и мегаполисами. Известный урбанист Педро Ортиз в рамках программы MIT MetroLab составил рейтинг стран и мегаполисов по ВВП, и в первой сотне 42 города. То есть стран и мегаполисов в топ-100 почти поровну. Токио – часть Японии, но это также самый богатый мегаполис, стоящий в этом рейтинге на 14-м месте.

– Можно ли предвидеть ситуацию, когда мэры таких городских образований будут соперничать с национальными президентами или прем­ьер-министрами?

– Это уже происходит. Например, президент моей страны, Аргентины, – бывший мэр Буэнос-Айреса. А президент России Владимир Путин был первым заместителем мэра Петербурга. То есть среди национальных лидеров появляется все больше тех, кто руководил крупными городами.

– Расширение городов сегодня – это часть тенденции, которая наблюдается уже много столетий, или есть какие-то особенности, возможно в технологической сфере, которые меняют это процесс?

– Это во многом зависит от особенностей стран и регионов, не везде эти процессы идут одинаково. Южноамериканские страны, например, – это уже очень урбанизированные общества. В Аргентине 92% населения живет в городах (таковыми считаются поселения с 2000 жителей и больше, а если начинать с городов с 4500 жителей, то 86%). США – тоже одна из самых урбанизированных стран. Поэтому быстрый рост урбанизации, который мы сегодня наблюдаем, объясняется прежде всего развитием Китая, Индии, Африки. По подсчетам Программы ООН по населенным пунктам (UN Habitat) и Нью-Йоркского университета, урбанизация идет в 3 раза быстрее, чем растет население, которое тоже увеличивается достаточно быстро. Если совместить эти два тренда, вполне вероятно, что в ближайшие 15 лет городская территория в мире вырастет вдвое. Другими словами, за эти 15 лет будет построено столько городов, сколько за предыдущие 6000 лет. Это очень опасно: 15 лет – это ничто, менее четырех сроков обычного мэра, и, если все пустить на самотек, уровень неравенства будет еще выше, чем сегодня, когда он и так высок и являет собой одну из главных проблем современного мира. Города становятся символами неравенства, и с этим нужно что-то делать.

Осознать этот стремительный рост городов – первый шаг на пути практических действий. Необходимо радикально менять доступ к земле. Я ничего не имею против рыночных механизмов, но, когда вы строите город, вы создаете систему, это не просто один владелец земли продает ее другому, который будет на ней что-то делать. Все это часть общегородской системы, которая создает и стоимость, и загрязнение. В этой сложной конструкции страны должны гораздо больше, чем сегодня, участвовать в решении городских вопросов.

– Власти каких уровней должны в этом участвовать?

– Это зависит от страны, ведь это может быть федеративное государство, как Аргентина, или унитарное, как Франция. Но в большинстве случаев есть три уровня: местный, региональный и национальный. Однако нет уровня агломераций. Есть несколько исключений, где существует мэр агломерации, например Большой Лондон, и там, кстати, можно видеть, как мэр Лондона конкурирует с премьер-министром. Нам кажется, что будет появляться все больше организаций (и это уже происходит), отвечающих за инфраструктуру, услуги всей агломерации, т. е. на другом уровне, нежели местный и национальный. На местном, городском уровне невозможно решать многие проблемы. Например, если мэр Москвы решит бороться с неравенством и для этого строить много жилья, множество людей приедет с периферии и решить проблему не удастся – наоборот, она может даже усугубиться. Так же и с климатом. Наводнению все равно, где проходят муниципальные границы, как и жаре, и засухе. Изменение климата влияет на наше представление о том, как решать проблемы. Сегодня остро стоит вопрос суверенитета, а Парижское соглашение по климату заставляет нас осознавать, что мы все-таки очень взаимосвязаны и если вы не выполняете поставленных перед вами целей, то, даже если я все делаю правильно, вы создаете мне проблемы в моей стране. То же самое происходит и на уровне городов и окружающих их территорий.

– Как людям на таких огромных территориях не потерять себя – в психологическом, социальном, профессиональном, даже географическом плане?

– Очень хороший вопрос. Профессор Миланского технического университета Антонелла Контин с коллегами работают над тем, что они называют архитектурой агломерации. Архитектура помогает вам понимать, где вы находитесь. Например, мы в ресторане, сидим на веранде, вот его фасад, там – река. Когда переносишь это на уровень города, можно вспомнить Карла Росси, который создавал городские архитектурные ансамбли и говорил, что мы понимаем город благодаря его памятникам, площадям, благодаря архитектуре понимаем, что находимся рядом с площадью или рекой. Если сделать еще один шаг, мы переходим на уровень агломерации; мы должны понимать, что есть определенные конструкции или места, которые несут общий смысл и передают особенность, индивидуальность этого большого образования. Это очень важно. Нужна эта общая картинка, структура, чтобы при строительстве увязывать различные вещи в то, что Педро Ортиз называет городской матрицей – ментальной картой, которая позволяет понимать, где вы находитесь. Вы наверняка не знаете досконально всю Москву, но можно знать определенные части города, строения и точки, которые приходят на ум и позволяют понять, где вы находитесь в этом суперурбанистическом организме.

– У вас есть понятие «белая инфраструктура». Она может помочь в организации жизни людей в таком организме?

– Да, я придумал его во время посещения Московского урбанистического форума в прошлом году. Белая инфраструктура помогает создать новую концепцию города. Голубая инфраструктура – санитарно-гигиенические системы, водопроводы, канализация – была создана после промышленной революции. Зеленая – во второй половине ХХ в., чтобы развивать в городе биоразнообразие. А белая – это инфраструктура, складывающаяся сейчас; она обеспечивает доступность, позволяя связываться и через интернет, и лично. Во многом это происходит благодаря тому, что многие технологии теперь умещаются у нас в смартфоне. Сюда же можно отнести сервисы вроде Uber, а вскоре [можно будет] и автономные автомобили.

Я думаю, что экономика совместного пользования изменит очень многое в том, как мы производим и потребляем. Из-за этого будут меняться и города. Например, уже есть коворкинговые центры, есть примеры совместного жилья.

– Нет-нет, мы в России уже проходили, что такое коммунальное жилье!

– Да, я знаю. (Смеется.) Но теперь это будет по-другому, по-современному, благодаря технологиям. Изменится то, как мы отдыхаем, – я не знаю, как именно, я не футурист, но использование общественных пространств изменится радикально.

– Можно ли говорить, что граница между городской и сельской местностью будет стираться?

– Да, она исчезает. Нил Бреннер из Гарвардской школы дизайна говорит об урбанизированной планете, и я с ним согласен. Что такое сегодня сельская местность? В конечном итоге, сегодня она в большинстве случаев производит что-то для городов. Если у нее есть связи с городом и из нее в город передаются ресурсы, она больше не сельская, потому что участвует в том, что мы называем метаболизмом городской среды.

Кроме того, сельское производство приходит в города – появляются вертикальные фермы, выращивание сельскохозяйственных культур на крышах; в мире гигантских агломераций не остается других возможностей. Городам придется каким-то образом становиться самодостаточными.

– А что будет с менее крупными городами?

– Многие будут поглощены растущими агломерациями, если находятся неподалеку. Но они и сами будут сильно расти. Да, у совсем маленьких городов, где менее 10 000 жителей, будут проблемы. Но города с 50 000–100 000 жителей смогут развивать ту сложную структуру, что характерна и для крупных. В период, который эксперты ОЭСР назвали веком метрополий, крупные города привлекают все больше людей, потому что там лучше доступ к различным рынкам, выше зарплаты, более разнообразный отдых, удобства, общественный транспорт. Со всем этим сложно конкурировать, но есть много людей, которым не нравится жить в больших городах, поэтому менее крупные не исчезнут.

– Сегодня городские агломерации конкурируют уже даже не на региональном и национальном, но на общемировом уровне. На что им ориентироваться, какие стратегии выбирать, чтобы не отстать в этом соревновании?

– Ключевой момент – качество жизни. Город мирового уровня остается таковым, пока может привлекать талантливых, высокопрофессиональных людей, удерживать их и создавать что-то абсолютно непохожее на то, что создают конкуренты. Кремниевая долина потому и центр технологий, что, когда у вас появляется связанная с ними идея, вам необходимо туда ехать, иначе вы окажетесь в стороне. В США эта концепция очень хорошо развита. Города специализируются, чтобы привлекать не только и не столько инвестиции, сколько квалифицированных работников: за образованием и медициной вы едете в Бостон, за технологиями – в Кремниевую долину, работать с автомобилями раньше ехали в Детройт. А чтобы заинтересовать таких работников, нужно предложить им возможность жить в удобном, безопасном месте с хорошей экологией и т. д. Пробки на дорогах будут всегда, но, если вы так организуете город, что в нем в разных зонах есть возможности для жизни, работы, покупок, отдыха, чтобы не нужно было часто и далеко ездить, вы делаете его более привлекательным. Многое в организации города основано на понимании, что счастье есть ключ к сердцу горожан.

– Мегагорода будущего часто изображают, как, например, в фильме «Бегущий по лезвию». К счастью, до такого состояния нам еще далеко. Но что может пойти не так, в результате чего мы можем оказаться в подобном городе?

– Риски достаточно высоки. Если мы будем строить и использовать города как раньше, уровень загрязнения окружающей среды может оказаться таким, что значительную часть года температура во многих городах будет превышать 50 градусов. И придется строить подземные общественные пространства, чтобы было где проводить время. Очень важно, чтобы представители научного сообщества, СМИ, руководители городов внесли свой вклад в понимание обществом того, что изменение климата – это фундаментальная проблема. А для этого очень важно, чтобы правительства открыли имеющуюся у них информацию для граждан, потому что граждане – лучшие партнеры в решении таких вопросов. Без быстрых перемен в этой области нас может ждать очень негативный сценарий.

https://www.vedomosti.ru