Политолог, литератор, публицист, президент Петербургского клуба конфликтологов-посредников, бывший заместитель командующего объединенной группировкой войск на Северном Кавказе Борис Подопригора ныне носит звание Заслуженного военного специалиста России. С ним мы вспоминали печальные годовщины трагедий на Северном Кавказе, оценивали нынешнее положение дел. Также Борис рассказал, каким видит будущее региона, оставшегося навсегда любимым.
– Осень для России богата на скорбные даты. Так, серия терактов в жилых домах произошла именно в это время, в 1999-м, 2000-м годах. Вы никогда не задумывались почему они случились именно тогда? Есть ли взаимосвязь между их регулярностью, масштабностью?
– На мой взгляд, стоит обратить внимание не столько на время года, сколько на то пятилетие. Это был сложный период. Именно тогда Россия испытывалась на кавказский фактор.
Опыт, который я имею по результатам работы на Кавказе, показывает, что и в другие месяцы, в другие сезоны там было неспокойно.
Может быть, случавшиеся террористические акты были менее заметны, тем не менее они происходили. Речь скорее идет о цепочке совпадений. Мне кажется, здесь опять-таки приходится говорить о том пятилетии.
Я не думаю, что осень была тяжелее, чем зима. У меня сложилось впечатление, что зима 2001-2002 года была пожестче других последующих периодов.
Мы имеем дело с неким набором совпадений.
Не надо привязывать к погоде период свадеб или намерения того или иного отморозка заложить под мостом бомбу или кого-то пристрелить.
Я думаю, что не нужно искать закономерностей в том, в чем их нет, иначе мы с вами дойдем до того, что все, кто до 1905 года ел огурцы, непременно умерли. Это так, но при чем здесь огурцы и при чем здесь 1905 год?
Вспоминаю взрыв в Каспийске 9 мая, очень тяжелые последствия. Вспоминаю и летние события – легендарный бой в районе населенного пункта Галашки. Там просто был общевойсковой бой, будем называть вещи своими именами.
Это, пожалуй, едва ли не самая крупная операция во всей Кавказской истории. Российским войскам противостояло почти 300 боевиков, большая часть которых были не просто профессионалы, у них был высочайший уровень.
– Что способствовало урегулированию ситуации в криминальном, экстремистско-террористическом ракурсе?
– Слава Богу, нашли вариант разрешения по крайней мере чеченской ситуации. Страшное время конца 90-х просто ввергло страну в состояние «штопора».
Я неоднократно говорил тогда о том, что необходимо учредить целый надправительственный орган, который я условно называл ГлавЧечня. Было найдено решение в первую очередь задействовать чеченских бизнесменов, проживающих вне Чечни.
На мой взгляд, урегулирование ситуации в Чечне – это и есть существенный шаг по исправлению ситуации, прямо скажем, на всем Северном Кавказе.
Второе направление – это приведение в порядок Грозного.
Мне самому неоднократно приходилось обращаться к высшему руководству страны с тем, что вот эта картинка «Сталинграда» должна быть окончательно убрана, потому что она мобилизует следующие поколения мстителей завершить то дело, которое не завершили их предшественники.
С моей точки зрения, это был существенный момент. Правда, для того, чтобы это понять и начать действовать, потребовался визит президента. Когда Владимир Путин взглянул с вертолета, что из себя представляет Грозный, просто ужаснулся.
Мне кажется, что немаловажное значение сыграли отдельные штатные меры в информационно-политической сфере.
И я позволю себе отдельно отметить сейчас уже забытый эпизод, когда в том числе и по инициативе моих непосредственных коллег на НТВ была представлена в качестве ведущей чеченка Асет Вацуева.
Тогда было очень важно показать всем человеческое лицо Чечни.
Как человек, как офицер, занимавшийся тогда именно информационной политикой, я отдельно подчеркиваю значимость этих мер. Это то, благодаря чему в течение последующих десяти лет или даже меньшего срока удалось вывести страну, прямо скажем, из погружения в бездну.
За все послевоенное время выделил бы два эпизода, не получивших, с моей точки зрения, должной оценки. Это прекращение войны в Чечне — первое. И второе, пусть это далеко от Кавказа, тем не менее близко к этим событиям по времени, это то, что за 8 дней удалось договориться с китайцами о переориентации значительной части нашего энергоэкспорта.
Вот это мне представляется просто чудом.
– Какой период вы называете послевоенным, говоря о Северном Кавказе?
– Что касается послевоенных событий, мне кажется, что мы еще из этого периода и не вышли. Никто не скрывает, что в этом регионе продолжаются сепаратистские события террористического плана.
Конечно же, так просто отойти от того периода невозможно, но самое главное то, что удалось все-таки переломить ситуацию. В этом вся суть.
До начала 2001 года ситуация развивалась по нисходящей. С моей точки зрения, 2001 год – тот период, когда удалось выровнить линию, а затем обеспечить ее подъем.
– Вы говорили о некоем органе ГлавЧечня… вот такая образная ГлавЧечня появилась – это Министерство Северного Кавказа. Функционален ли этот орган, и насколько он будет успешен, как вы считаете? Мы можем делать какие-то выводы спустя пару месяцев после его создания? Вы наблюдаете вообще за деятельностью министерства?
– Нет, я не отслеживаю деятельность этого министерства. Скорее, этим органом для меня стал отдельный человек. В данном случае я бы хотел подчеркнуть значение Рамзана Кадырова.
К нему можно и нужно относиться по-разному, но в данном случае он выступил как наиболее востребованный временем менеджер восстановительного процесса.
Я абсолютно не хочу его лично противопоставлять полпредству, другим министерствам, могу назвать массу имен тех людей, которые, с моей точки зрения, очень много сделали для того, чтобы Рамзану было на что опереться, но сам он также персона очень весомая и харизматичная.
Его вклад в развитие событий на всем кавказском регионе невозможно переоценить, даже учитывая некоторую противоречивость его биографии. Это ключевой персонаж кавказского урегулирования.
– В связи с событиями на Украине, на данный момент события на Кавказе в информационном пространстве ушли на второй план, ослабло внимание к Кавказу. Хорошо это или плохо?
– Политическая динамика существует, развивается по своим законам. Если журналисты чего-то не видят, это не значит, что этого не существует.
Если бы мы с вами сейчас находились в Грозном, нам бы казалось, что главные события происходят там в связи с восстановлением каких-то объектов или, наоборот, с задержанием какого-то до сих пор прятавшегося отморозка.
Наверное, таково свойство, в первую очередь, журналистской натуры, писать о том , что вокруг.
Слава Богу, что о Кавказе сейчас говорят меньше, но это не означает, что проблем нет.
Я далек от идеализации ситуации, но когда уже десятки людей, отдыхавших в Кавминводах, говорят о том, что их отговаривали от путешествия в Грозный, но они все же собрались, сели в автобус, съездили и ахнули, наверное, это что-то значит?
тот довод для меня куда более убедителен, чем любой блестящий анализ кавказской ситуации, подготовленный опытным аналитиком.
Вот что для меня важно. Произошло восстановление нормальной структуры власти, нормальных условий для всех видов деятельности в Чечне.
Мне кажется, что даже если мы с вами будем искать что-то «подкладочное», не так много мы этого найдем.
– Не могу не задать вопрос об ограничении кавказских республик в призыве в армию. Обосновано оно, как вы считаете?
– Никого ограничивать, фильтровать не стоит. Страна утрачивает мобильность.
В советское время, при самом разном отношении к нему, абсолютное большинство молодых людей имело возможность поехать послужить в дальние края.
В дальнейшем очень часто, практически каждый второй-третий, служивший в армии, приобретал друзей со всей страны, со всего Советского Союза. Периодически в гости ездили, начиная от Камчатки, кончая Таджикистаном.
Эту социальную функцию военной службы нельзя упускать из виду. Я считаю не правильным, когда призывник служит рядышком с мамой, а то и не служит вовсе, оставаясь в своем регионе.
Пусть он служит там, где есть необходимость, это будет полезнее для него и для страны.
– Каким вы видите следующий этап развития Северного Кавказа? Все кавказские лидеры сейчас говорят о развитии АПК, развитии индустрии, промышленного сектора. Возможно ли это в ближайшие годы?
– Мне кажется, что в обозримом будущем Кавказ будет тяготеть к сельскому хозяйству. Тут надо использовать самые различные формы привлечения к законному ремеслу. Это и сельское хозяйство, и охранная функция.
Пусть даже и не нужно свирепо что-то оборонять, охранять, но пусть эти люди будут задействованы в законных структурах правоохранительных, силовых органов.
На Кавказе сегодня острая проблема – потребность в жилищном строительстве. Ведь до сих пор, особенно в Дагестане (Чечня менее показательна, но Дагестан и Северная Осетия – это явная скученность населения), в каждом втором доме, в каждой второй квартире по три семьи вынуждены жить под одной крышей.
Это представляется мне очень важным направлением развития всего индустриального, хозяйственного комплекса Северного Кавказа. Это задача, решение которой не просто благое дело, но и политически очень выигрышное впоследствии.
http://kavpolit.com/